«Не люблю я слово «судьба». То, что им обычно называют, на самом деле мне кажется всего лишь совокупностью трёх вещей: выбора, закономерности и случая. Любой выбор ведёт за собой закономерность – иногда совсем неочевидную. Порой, исключительно по своему желанию, в процесс вмешивается случайность, поэтому предугадать что-либо наверняка невозможно. Не всегда можно даже точно сказать, где именно – последствия выбора, а где – его величество Случай. О том же, как трусливо пытаться переложить вину за свои проблемы на судьбу, Бога, высшие силы, и до меня кто только ни говорил.
Но равнозначных выражению «судьбоносная встреча» как бы и нет.
И такие встречи, как и полагается уважающей себя случайности, происходят неожиданно.
Например, вечером самой обычной пятницы, 5 октября 2007 года».

– Спасибо за помощь, – Хэйс вложил всё обаяние, на которое только был способен, в улыбку.
Пока знал точно он только одно: в этом старом многоквартирном доме на окраине Нью-Йорка люди и целые семьи пропадали бесследно. А ещё, что здесь обитали на удивление невнимательные жители. Почти не знающие даже ближайших соседей. В стране, где можно было нарваться на интерес социальных служб за оставление «малолетних» детей в одиночестве по намёку слишком неравнодушного товарища, в этих Соединённых Квартирных Автономиях никто ни о ком ничего не знал.
Некрупный пёс, какой-то тощий, страшный, весь в клоках спутанной шерсти крутился под ногами, оставляя пепельно-серые волоски на тёмных джинсах в ожидании ласки. Очевидно, только он теперь и составлял центр интересов одинокой старушки миссис Бланш, чей муж отошёл в иной мир пару лет назад. Но даже будучи ярой затворницей, обожавшей только несуразное, противно тявкающее существо, которое дважды в день вынуждало свою хозяйку совершать променад в ближайшем парке, она оказалась на редкость разговорчивой. И последние пятнадцать минут, уже поняв, что ловить здесь совершенно нечего, журналист с надеждой поглядывал в сторону двери. Эффект «Википедии» какой-то, в которой чудесным необъяснимым образом со страницы с серьёзной статьёй о Двадцать восьмом Вирджинийском пехотном полке спустя некоторое время оказываешься на «Теореме о бесконечных обезьянах».
Только, если в примере со свободной энциклопедией ты сначала находишь то, что тебе надо, а потом забиваешь себе голову информацией сомнительной ценности, то здесь благодарность за помощь была данью банальной вежливости, а дежурная улыбка – весьма вымученной.
Уже покинув стены квартиры, которую Мэтт про себя окрестил пещерой, её хозяйку – Шелоб, а серое чудовище с отвратительными усами, свисающими с морды в разные стороны – "прелестью", из-за которой начались смертоубийства в той самой истории о Кольце, журналист обескуражено покачал головой. Бросить загадку старого дома ему уже не позволяло ни упрямство, ни честолюбие. Но с мёртвой точки дело двигаться не желало, а никаких других возможностей в распоряжении Мэтта пока не было. И полагаться он мог только на рассказы практически-ничего-не-знающих соседей и полицейские отчёты. Пока. Пока он даже не знал, хотя бы, в каком направлении искать дальше.
Полиция по вполне понятным причинам не жаловала представителей СМИ, справедливо считая, что те мешаются под ногами, не давая работать. Хэйс и сам понимал, что может напортачить, не желая того обозначить возможным преступникам, что ими заинтересовались. Но…
Должен. Быть. Первым.
Только это и не позволило сделать шаг к лифту, чтобы минутой позже покинуть проклятый дом, сесть в припаркованную внизу машину и забыть об этом до завтра: наручные часы уже подсказывали, что ещё немного, и стучаться людям в двери станет невежливо. К тому же, если уехать отсюда он и может, то унять свою жажду докопаться до правды – нет. Если уж рыть носом землю – так хоть с толком и возможностью до чего-то докопаться, а не дома, мысленно; располагая информацией лишь о том, кто и из каких квартир словно растворился в воздухе, оставив всё нажитое, без всяких тревожных сигналов.
Из общего – только этот дом времён юных лет статуи Свободы. И это не давало абсолютно ничего. Никаких общих горничных, которые в перерывах между оттиранием пыли могли толкать веру в лучшего бога или просто подмешать снотворного в чай. Да и зачем? У людей, что жили в этом доме, просто ничего не было. И вещи все остались на месте. Пожалуй, учитывая внимательность и заинтересованность местных жильцов в происходящем вокруг, об исчезновениях мог никто бы и не узнать.
Но Джон Хэрриот, немолодой безработный алкоголик из квартиры 5F уже очень давно не платит налоги. Взять с него всё равно нечего: в этом убедились судебные приставы несколько дней назад. Но попугать арестом имущества всё же явились. А пугать было некого: ворох конвертов со счетами беспорядочно лежал на коврике, в аккурат под щелью для писем, давно выдохшаяся полупустая бутылка пива стояла на кофейном столике подле газеты, датируемой августом.
А Джульетт Саммер всегда была отличницей и ответственно готовилась к зачислению в колледж, и вдруг перестала посещать школу. Уже через три дня преподаватели заволновались. Неделю спустя до школы дошли слухи: девочка, вместе со всей семьёй, пропала. Подтекающая вода с потолка заставила соседку снизу подняться и минут пять методично зажимать кнопку звонка. А потом дверь вскрыли. Вода лилась из-под запертой двери в ванную, весело и непринуждённо болтал телевизор в гостиной. Только никого из семьи не было. Словно собрались и вышли пару часов назад, не посчитав нужным закрутить краны и экономить электроэнергию.
Отощавший и напоминавший сейчас больше шоссейный велосипед, нежели красавца из благородной породы немецких догов, Флай ждал новых хозяев в местном приюте для бездомных животных. Потому что старые отчего-то не захотели забрать его с собой в новую жизнь, оставив в запертой квартире. Псу повезло: первый этаж и неравнодушные прохожие, услышав его жалобный голодный вой, не дали бесславно пропасть от голода, освободив собаку через окно.
Аманду или Мэнди – как она всем представлялась – Вуд соседи не любили. Почему-то она считала, что перекрытия старой многоэтажки обладают хорошей звукоизоляцией, поэтому её квартира – неплохое место, чтобы позвать десяток человек и закатить вечеринку. Когда практически ежедневные тусовки, наконец, стихли, все вздохнули с облегчением. И отводили взгляд, словно не замечая, от листовок с фотографией пропавшей студентки, развешенных в округе её парнем.
Согнав со своего лица замученное выражение, Мэтт сделал шаг. Но не к лифту, а к соседней двери, последний раз бросив настороженный взгляд в сторону паучьей норы, почему-то живо представив, как из-за тихонько приоткрывшейся двери покажутся огромные мандибулы и мохнатые лапы. И позвонил.
– Добрый вечер. Мэттью Хэйс. «Daily News», – практически мгновенно отрапортовал он в открывшуюся дверь, ещё до того, как успел разглядеть человека за нею. Неторопливым движением достал из внутреннего кармана куртки пресс-карту, и показал её. Любят люди такие штучки. А ещё они неплохо отвлекают внимание, пока ты пытаешься перегрузить чужой мозг, – Могу я задать вам несколько вопросов?
Журналист улыбнулся. Потому что, хоть это и был нелёгкий день, здесь проживали последние близкие соседи мисс Вуд.

Отредактировано Matthew Hayes (2017-11-08 19:23:36)

"Помню, тогда я подумал, что могло быть и хуже. Что могло быть намного хуже.
После знакомства с колоритными обитателями того дома я был бы вовсе не удивлен, если бы по соседству, за старой дверью и стенами с обшарпанной, местами облупившейся краской, действительно оказался разбит лагерь орков. Но уже настроившийся на то, что ничего другого, кроме довольно своеобразных, но чем-то невероятно, словно близкие родственники, друг на друга похожих жильцов, это место предложить не сможет, я всё же удивился.
Удивился бы ещё сильнее, если бы кто-нибудь мне тогда сказал: "Лучше бы ты, парень, продолжал выслушивать слегка маразматичные заключения la madame в соседних апартаментах". Потому что пожалел, что со стоящей на пороге меня столкнули такие обстоятельства.
"Здравствуйте, что вы думаете о пропажах людей в вашем доме? Кстати, как насчёт того, чтобы выпить со мной кофе в воскресенье?" – это было бы как-то даже не смешно.
Не смешнее только выбиваться из романтизированного представления о судьбоносных встречах, понимая под этим совсем другие, неклассические последствия.
Не смешнее год спустя не знать практически ни-че-го, что могло бы помочь в поисках.
Не смешнее после всего, что было дальше, помнить только недовольный взгляд из-за приоткрытой двери и пушистые цветастые носки.
Банальная фраза про кофе на этом фоне всё-таки оказалась бы смешной".

Молодая блондинка, видеть которую было намного приятнее, чем бормочущую что-то, вечно недовольную собачницу, глядела волком. Ну ладно. Волчонком. Как бы ненароком брошенный взгляд чуть было невольно не остановился на стройных ногах хозяйки жилища, которые скрывались шортами до обидного целомудренной в этом случае длины. Но быстро вспомнив, где и с какой целью находится, журналист невозмутимо посмотрел на миловидное лицо их обладательницы, которое благодаря круглым щекам могло бы показаться немного детским.
Мешал этому только какой-то мрачный, замученный вид девушки и несильный, но настойчивый запах дешёвого алкоголя, доносящийся из номера.
О том, что Мэтту здесь не очень рады, прозрачно намекнула прозвучавшая ирония, но, учитывая то, что у кое-кого здесь, очевидно, была очень весёлая ночь и невыносимо тяжелый день, это не было удивительным.
А с журналистами вообще мало кто станет общаться с энтузиазмом. Как правило, их работа заключается в том, чтобы отрывать от дел насущных, начиная спасением мира и заканчивая выбором занавесок в ванную, других людей. И переключать их внимание на какие-то чужие проблемы.
А уж если ты явился, когда приключения прошлой ночи ещё не до конца отпустили...
Тут открыла дверь – уже неплохо. Но с этим домом как-то всё слишком не так.
– Могу назвать навскидку ещё минимум две причины, по которым нам было бы дело до этих, как вы сказали, развалин и их обитателей, – вопреки своим мыслям, Хэйс снова улыбнулся. Правда, на этот раз – скорее, формально, – И, сказал бы, что ответы на эти вопросы оказались бы в каком-то отношении даже интереснее.
"Кто виноват в том, что дом доведён до такого состояния, аж сами жильцы окрестили его развалинами, и почему такая милая, а прибухиваешь по четвергам?" – разумеется, произнести такое вслух сейчас он себе позволить не мог, поэтому окончание фразы повисло в воздухе недолгой паузой, а голос журналиста звучал ровно и спокойно, без тени сарказма.
Убирая обратно во внутренний карман свою карту, Мэтт обратил внимание на скрещенные на груди руки собеседницы. Эх вы, социофобы.
– Не переживайте. Я здесь, скорее, как независимый корреспондент, – сменил направление журналист, надеясь, что отсутствие перспективы увидеть на страницах газеты себя хоть немного расслабит девушку. Было бы идеально вообще перевести дело в статус непринуждённого разговора, что, учитывая её возраст, представлялось вполне возможным, – Занимаюсь этим домом по своей инициативе, так что, если только вы не захотите дать экспертное имение, где в Нью-Йорке достать самые весёлые носки, ваше имя нигде не появится, – шутка, хоть и вышла глуповатой, не несла собой цели обидеть и без того слишком напряжённую девчонку, поэтому Мэтт произнёс её как можно миролюбивее. Скорее, наоборот, хотелось разрядить атмосферу, что было одновременно самым сложным и самым простым рабочим моментом. Самым сложным – потому, что нет никаких стопроцентных алгоритмов и приёмов для того, чтобы в считанные минуты на ощупь расположить к себе настороженно относящегося человека. И это в лучшем случае. Самым простым – потому, что в этом Хэйсу обычно здорово помогало природное обаяние. Главное – не ошибиться с границами дозволенного.  Мало ли.
– В ином случае наш разговор останется просто вашей огромной помощью мне в...расследовании. Я считаю, что люди не уезжают, бросая всё нажитое, включая домашних животных и родственников. По крайней мере – не так часто, – уже серьёзно, словно шутки только что и не было, добавил он.
В отличие от полицейских, которые в таких случаях обычно стараются не нагонять панику, задача у журналиста была совсем другого рода, в каком-то отношении даже противоположного, – дать понять девушке, что её это тоже касается. Что это и её проблема тоже. Поймёт – отлично. Испугается – ещё лучше. Да и просто с людьми, среди которых любителей скандальных сплетней и ужасов этой несправедливой жизни – чуть ли не каждый, посеять интригу, заинтересовать – это всегда работало в плюс желанию сотрудничать.
– Скажите...как давно вы здесь живёте? – бросил пробный камень Мэттью. Вопрос к делу практически не относился, да и даже самому журналисту показался странным: молодые девушки не живут в одиночестве в таких, как было верно подмечено, развалинах. Так что сам бы он ставил на покойную бабушку и свалившееся наследство, с которым юная белокурая головка пока не придумала, как быть. Тем не менее, она была примерно ровесницей своей пропавшей соседки – и, судя по всему, у них было что-то общее. Любовь к вечеринкам, например. Так почему бы нет? – Может быть, вы слышали что-нибудь странное в соседней квартире? И как я могу к вам обращаться?

«Совсем скоро я пожалею, что не поддался всеобщему сумасшествию по световым мечам. Мысль снова отыскать эту обладательницу весёлых носков, круглых щёк и чувства юмора, вызывающего неодобрительные взгляды престарелых собачниц, придёт ко мне многим позже, и всё, что у меня будет тогда – это имя, которое даже у непросвещенного человека вызвало стойкую ассоциацию со знаменитой вселенной. На уровне секундного «А, это похоже на чёт из оттуда, как его, ну этот фильм, да?», что уже пару часов спустя начисто вылетит из головы, равно как и его хозяйка.
Мне было проще признать, что я действительно поехал, чем допустить мысль о том, что девчонка с небесным именем и крутой фамилией крутого техасского рейнджера может оказаться в своём уме.
Лишь месяцы спустя, настроившись на волну примерного поведения, которого от меня ждали, и начав осваивать искусство заталкивания таблеток за щеку на профессиональном уровне, я к нему вернусь.  Тогда же я добавлю приличное количество баллов к уровню моего помешательства, когда на редких свиданиях с родными начну требовать перечислить мне имена героев киносаги. Это казалось невероятно важным, и первое, что я сделал по возвращении домой – включил «Звездные войны».
Скайуокер, мать его!
Смотреть дальше я не стал: тогда попытки творцов кинематографа в фантастику начали казаться нелепыми. К тому, чтобы отправиться на поиски мисс Уокерскай, я пришёл ещё нескоро, зато, зная имя, я смог наконец быть уверен в том, что всё происходившее – не помутнение рассудка после сотрясения, а происходило на самом деле. По крайней мере, она существует.»

- Непременно, - отозвался Хэйс, довольный тем, что шутка, как бы некстати ни звучала, была принята нормально. И даже получила ответ. Признаться, он ждал в лучшем случае молчания, поскольку шутка всё-таки была далеко за гранью личного пространства незнакомого человека, в которое своим комментарием журналист беспардонно влез. И, хотя, встретив непонимание, он бы ничего не потерял, Мэтт слишком любил нравиться людям. И не очень любил, когда кто-то считал его заносчивым, самовлюблённым нахалом, хотя порой это было справедливо.
Например, сейчас. Неизвестно, что там происходило в блондинистой голове хозяйки квартиры, однако то, что она едва ли чувствовала себя комфортно, было видно сразу. Прикидывает, успело ли выветриться свидетельство вчерашнего веселья? Типичное женское «Я не накрашена»? Или действительно просто маленький законченный социофоб, критично оценивающий каждое своё слово при незнакомом человеке и искренне считающий, что до любого его действия кому-то есть дело? Как бы то ни было, чужая неуверенность дала Хэйсу почувствовать себя хозяином положения даже на пороге чужого жилища. И занимался он ровно тем же, чем и девушка. Только последняя всё-таки вспомнила о рамках приличия, в конце концов переключив внимание на темноту коридора, а журналист – нет. Если быть точнее, Мэтт о них и не забывал, но не считал нужным их соблюдать. К тому же, быстро поняв, что на продуктивное общение по делу она не настроена и, уже решив, в случае необходимости зайти к ней позже, находил забавной неуверенность девчонки. Поэтому взгляд, не сходивший с лица собеседницы, стал чуть ли не демонстративным.
А вот видимо родители девушки хорошо постарались для того, чтобы их дочь как можно чаще испытывала эту самую неловкость, особенно во младшем возрасте. Сочетание имени и фамилии вызвали в Мэтте какие-то ассоциации, но у него ушло несколько секунд на то, чтобы понять, с чем они связаны.  Вроде бы, серия должна была выйти раньше, чем могла  родиться Скай? К сожалению, знания о «Звёздных войнах» у Мэттью заканчивались на фразе «Люк, я твой отец» и мотиве имперского марша, поэтому Хэйс даже не пытался подыскать что-то остроумное в ответ, решив не говорить глупостей, сойдя за умного.
Или нет.
- Красивое имя, Скай Уокер, - сказал он, сделав паузу между именем и фамилией девушки как можно меньше. Но в то же время совсем без издёвки. Наверняка, та успела уже устать от подобных искромётных острот за все свои примерно двадцать с чем-то лет. Так что фраза сошла бы за банальный комплимент авторства члена общества Лишённых фантазии неудачников, если Уокер сама не начнёт искать в ней то самое, что должно было уже набить оскомину.
Попытку Скай тактично отфутболить его к соседу снизу Мэтт принял без особого энтузиазма. Конечно, престарелые шпионы хорошо впитывали информацию обо всём (и, особенно, всех) подряд. Но у Хэйса были серьёзные сомнения на счёт того, что Чада из квартиры снизу хоть что-то могло связывать с девочкой из соседней квартиры жилища мисс Уокер. Ну, кроме уверенности в том, что над ним живёт особа не слишком твёрдых моральных устоев и приличного поведения, по совместительству – повод поворчать в любой момент вслед или на гудящую в ночи квартиру над своей. В первую очередь Хэйс рассчитывал всё-таки на помощь ближайших соседей. Но наводку запомнил. На очень всякий случай. А дослушать о Чаде, чья слава удивительным образом дошла даже до той, что здесь всего неделю, ему не пришлось.
За разворачивающейся драмой в квартире, стены которой Мэтт покинул несколько минут назад, журналист наблюдал с куда большим интересом, нежели слушал слабую попытку отправить его куда подальше. Видимо, такие проблемы здесь – дело обычное, что неудивительно, учитывая то, что дом стоял буквально на добром слове. Оставалось только догадываться, в какой раз бедняга Шон прибегает сюда, поскольку миссис Бланш уже обращалась к нему просто по имени.
С невозмутимым видом журналист переводил взгляд с одного участника происходящего на другого. Подобные спонтанные ситуации частенько дают понять, кто на самом деле перед тобой. Заметив, что потоки воды из квартиры уже подбираются к нему, Хэйс сделал шаг назад, пропуская грязную воду дальше по коридору, тихо хмыкнув над шуткой Уокер.
Надо же, у неприветливого социофоба с похмелья есть чувство юмора?
- Спасибо, - небрежно потерев подбородок, покрытый трёхдневной щетиной, сказал Мэттью, когда дверь квартиры закрылась, скрыв за собой напротив оставшуюся недовольной миссис Бланш, - Хорошо, узнаю у него. Я ещё позже зайду на случай, если вы что-нибудь вспомните, - добавил журналист и уже повернулся к лестнице, сделав шаг к уходящим вниз ступеням, но понял, что не может не.
- Ну или если не захочешь вымирать,  соберёшься на Ковчег и не найдёшь тварь себе в пару, - лукаво улыбнувшись, поддел он Скай и, подмигнул девушке, отправился вниз, - Хорошего вечера, - надеясь, что она не обратит внимания нато, что Мэтт даже не спросил номер квартиры в которой проживает Чад, журналист, преодолев все лестничные пролёты, вышел на улицу.
Было несколько конкретных вещей, которые смутили его при общении с блондинкой. Когда она успела пообщаться с тем самым Чадом, к которому его отправила, если живёт тут буквально несколько дней? Или она настолько не хочет обсуждать происходящее тут, что придумала историю про старика-кутилу прямо на ходу? Или сильно преуменьшает свои знакомства с местными, о чём, кстати, сказало её общение с соседкой. «Опять трубу прорвало»? Значит, такой разговор уже был?
Ну или…
Или Скай просто напросто коротает вечера в компании Чада сама, а в свободное время занимается тем, что обсуждает с соседками-собачницами бытовые проблемы.
В общем, что-то в словах девушки было не так. Когда Хэйс, всю дорогу прокручивавший в памяти разговор с девчонкой, оказался в машине, он уже был точно уверен в том, что где-то его, мягко говоря, слегка дезинформировали. Может быть, и совсем немного, но зачем?
Серый «Дискавери» был заметен на стоянке возле пристанища плесени, сырости и гнилых труб примерно как костёр в поле ночью. К тому же, Мэтт не был уверен в том, что никто не решит проверить, отправился ли восвояси незваный гость. Заведя мотор, журналист выехал с парковки и отогнал машину к соседнему дому. Там внедорожник менее заметен не стал, но вне большого города – скажем так, его центральной части, – его можно было ставить, куда угодно, всё равно будет бросаться в глаза. Но на этот раз, что было ему не совсем свойственно, Хэйс надеялся, что никому он даром здесь не дался, чтобы обращать внимание, на чём он приехал, и уехал ли. Опустил сидение в полулежачее  положение  включил радио, посматривая в зеркало заднего вида на входную дверь дома, словно взявшегося расщеплять на атомы своих жильцов.
Всё равно собирался провести здесь пару ночей: из того, что ему удалось узнать, жильцы убегали к лучшей жизни именно в темное время суток. Очевидно, чтобы случайно не показать другим дорогу.