-Охотники… Подразделяются…. На… - я выдержу, я смогу, я сильная. Задержи дыхание Джесс. А теперь глубокий вдох носом и выдох… Вдох…И выдох… Мои влажные от пота руки, судорожно вцепившиеся в розовую керамическую раковину, заскользили по гладкой поверхности, от чего я едва не потеряла равновесие. Слабость, предательски расползавшаяся по всему телу, убивала всякое желание к сопротивлению дикой панике, накрывшей меня с головой пять минут назад. Нет, так просто я не сдамся, - Подразделяются на венаторов… Чистильщиков… Химиков… Библиотекарей…Боевые группы…Аналитические группы… - на глаза как будто опустилась едва различимая вуаль, сделавшая все предметы вокруг слегка расплывчатыми, не принадлежащими реальному миру. Я почти плыла в этом эфире, только чудом умудряясь сохранять вертикальное положение в пространстве. Ты сможешь. Вялый хлопок собственной ладонью по щеке, и я вновь бездумно пялюсь в свое собственное отражение, пытаясь взять себя в руки и начать дыхательное упражнение. Глубокий вдох носом. Несколько секунд. Выдох носом. Я дышу. Все в порядке. Я дышу, - Венаторы… Чистильщики… Библиотекари…Боевые группы… Аналитические группы… - контролируй дыхание, девочка. Всё хорошо. Ты в безопасности, - Венаторы. Чистильщики. Библиотекари. Боевые группы. Аналитические группы, - его здесь нет. Нет. Тебе просто послышалось. Это последствия посттравматического синдрома.
Проходит не меньше двадцати минут прежде, чем я становлюсь самой собой, и меня накрывает горький гнев. Три года, три чертовых года я боролась за себя, за свою жизнь, за свой рассудок, исправно посещала психотерапевта, пила хренову тучу таблеток, училась справляться с паническими атаками самостоятельно, прочитала сотни книг, и всё разрушилось в один момент, как карточный домик, от одного-единственного имени. По щекам двумя отчетливыми черными от туши дорожками проскользили слезы, а с губ сорвался трусливый тоненький писк, в котором едва можно было узнать мой голос. Я так не могу, я так больше не смогу, я лучше убью себя, но не смогу так больше жить ни секунды. Рыдания взахлеб, пока сквозь пелену слез холодные скрюченные пальцы ищут на полочках ненавистные оранжевые пластиковые пузырьки, наполненные белыми капсулами. Я самостоятельно отказалась от приема транквилизаторов несколько месяцев назад, так как мне надоело чувствовать себя овощем, едва соображающим зачем и для чего он живет, но сейчас мое собственное тело буквально прижало меня к стенке, заставляя выбирать между относительно здравым и заторможенным рассудком и полной неадекватностью. На ладонь ложатся несколько белых таблеток. Нет, нет, я столько боролась за то, чтобы жить спокойно без них, я не могу так просто сдаться снова…
Джессика…
Я снова отчетливо слышу это имя, прозвучавшее из уст соседа, который мог знать меня только как Джейн Смит. Отголосок имени, которое осталось для меня далеко в прошлом, как будто принадлежащее кому-то давно умершему, буквально парализовал меня на месте настолько, что я даже забыла проверить закрыла ли за собой дверь на все замки. В следующее мгновение я уже стояла в ванной перед зеркалом, покачиваясь словно сомнамбула, белая как простыня от накрывшей меня панической атаки. Он не мог меня найти. Нет. Никто не может. Горло капканом сжала судорога, заглушившая рыдания, каменной тяжестью застывшие в груди. Слишком больно. Онемевшей рукой машинально растираю район солнечного сплетения, как будто это может помощь разогнать нечеловеческий ужас по жилам и хоть как-то облегчить страдания, распределив их равномерно по телу.
Это нереально. Он нереален. Джессика Саммерс давно мертва и лежит на дне залива. Я Джейн Смит. Джейн Смит, - Венаторы. Чистильщики. Библиотекари. Боевые группы. Аналитические группы… - спустя минуты голос становится все тверже и тверже, а дыхание глубоким и ровным. Таблетки выскальзывают из разжатого кулака и с шорохом рассыпаются по поверхности раковины. Слабость нехотя отступает, возвращая мозгу бразды правления над измученным телом. Вот и всё. Я равнодушно смотрю как белая оболочка таблеток размокает под каплями воды из подтекающего крана. Это больше никогда не повторится. Никогда. Но оранжевый пузырек, минуя мусорную корзину, вновь прячется за всевозможными бутылочками на полках, ожидая своего часа.
Это был один из самых сильных приступов за последний год и я не могла оставить его без внимания. Если вы думаете, что это означает, будто я вернулась к пилюлям и зачастила к мозгоправу, вы жестоко ошибаетесь.  Я просто разработала новый план защиты от возможной опасности, о котором думала уже очень давно и откладывала на черный день. Так вот, подобный день настал и дело вовсе не в моей паранойе. Лучше перестраховаться, чем… Неважно. В прошлом я была охотницей на нечисть, и довольно неплохой, но сейчас для охотников я очень лакомая приманка, которая, кстати, уже года три как должна быть мертва. Стоит ли говорить, что я никогда и ни за что к ним не вернусь. А вот к примкнуть к одному из объектов своей охоты было бы вполне разумно. Он может искать меня среди людей, но вот среди вампиров или оборотней вряд ли.
Досконально изучив местные мистические сообщества, я остановила свой выбор на Южной стае. Большое количество сородичей, закрытая община, женщина-альфа – всё это меня более чем устраивало. Джейн Смит новообращенный оборотень, омега. Кому придет в голову искать меня там? Никому. К тому же сила волка станет еще одним кирпичиком в фундамент защиты от моего собственного прошлого. Может быть, там у меня начнется новая жизнь. Всё будет по-другому. Ради этого я готова служить их альфе, забыв о том, что когда-то принадлежала миру людей.
Связаться с Катриной Блэквуд оказалось довольно просто через мою доверенную ведьму, что частенько делала мне всевозможные защитные амулеты. Встреча была назначена на вечер в баре, расположенном на окраине Портленда. Хотя оделась я буквально за несколько минут, процесс выхода из дома затянулся из-за чересчур обострившихся фобий и, пока я не проверила сохранность всех защитных амулетов, секретных ниток на дверях и не убедилась, что все замки крепко заперты, то не смогла сдвинуться с места. Взглянув на часы, я нервно провела рукой по медальону на шее, машинально скользнув взглядом по тусклым камням. Чисто. Никакой магии. Зато теперь я просто катастрофически опаздываю. Торопливо намотав серый шарф на шею, я галопом ринулась к старому лифу, судорожно нажимая на разболтавшуюся металлическую кнопку. Мне везет, на улице я сразу же ловлю такси и тоскливо подсчитываю, во сколько же мне обойдется поездка в такую дыру. Неважно. Всё неважно. Кроме того, что пока что я в здравом уме и впереди маячит вполне радужная перспектива раз и навсегда покончить с прошлой жизнью.
Она уже ждала меня. Почему-то у меня даже не возникло сомнений, что роковая брюнетка, скучающая у барной стойки, и есть та самая Катрина Блэквуд. Я опоздала. Черт. Не лучшее начало для знакомства с будущей альфой. Торопливо пригладив взъерошенные смоляные волосы, я устремляюсь к барной стойке, пытаясь принять наиболее приветливый вид, насколько это вообще возможно с опухшим лицом и синими кругами под глазами. К тому же, приветливость это то, к чему я в принципе неспособна.
-Привет, я Джейн, - охрипший от многочасовой истерики голос стал последним мазком к образу непроспавшейся алкоголички, коей, собственно говоря, я и являлась. Интересно, она сразу меня пошлет или все-таки даст шанс и все равно пошлет?

Централ-Сити… Он ненавидел этот город каждой частичкой своей черной воровской души, и этими же частями собирал любовь к городу, который только он мог грабить, превращать жизни простых людей в ничего не значащую пыль. Этот город сделал его таким, каким он в конечном итоге стал, он поломал слишком много судеб, и, пожалуй, Леонард был благодарен попытке разрушить его ко всем чертям. Снарту казалось, что если разбить это место вдребезги, то не будет больше того камня, что тяготил его душу, напоминал о детстве и нелегкой жизни в семье Снарт, где дети каждый день начинали новую борьбу за свое безоблачное будущее. В конечном счете не вышло счастья, не было радости, он пошел по кривой дорожке, утянув за собой свою сестренку, а ведь у нее были все шансы на другую жизнь. – Я старался сделать все для этого, чтоб ты ни в чем не нуждалась, но я подвел тебя, сестренка. Братец Ленни все снова испортил.
Он криво усмехнулся в ответ на свои мысли, его взгляд упал на крио-пушку, которая спокойно покоилась на столе. Они совершили несколько удачных ограблений, которые никто не остановил – видать Флэш был занят чем-то поважнее, чем спасение ювелирных магазинов и банков от сворки негодяев, в конце концов, их перемирие все еще имело свою силу, и нарушать его Холод был не намерен. Предательство себе во благо было горькой ложкой правды во всей это идиллии: он вор и негодяй, и ничто не сможет изменить этого, но раскрывать личность Флэша или брать на себя ответственность за невинные жизни Леонард не собирался. Все его набеги были спланированы до каждой мелочи, вплоть до чужого взгляда или вздоха – в этом был весь он, человек полюбивших стратегию, дисциплину и жесткое планирование, холодный и расчетливый ум. Ведь не зря он носил свое прозвище, ведь так? Разве кто-то другой мог бы остудить бурный нрав Рори и не дать ему подпалить парочку невинных зевак ради своего собственного удовольствия или же заставить сестренку действовать строго по плану, не позволяя ей мелкие шалости. А ведь с девушками все намного труднее, когда еще единственная девушка в команде его взбалмошная младшая сестра. – Ты не дал котику поиграть со своей мышкой, Ленни. – Лиза надула губы и очень обиженно посмотрела на брата. – В чем же удовольствие тогда, если я не могу с ним поиграть. – Хочется выйти из себя и напомнить ей, что стояло на кону, потрясти деньгами перед носом, но это же Снарт – она такая же, как и он, с одной лишь разницей: с годами в этом бизнесе он стал немного умнее, да и утратил свой запал к игре, жажду приносить страдания и боль. Теперь это только бизнес и ничего более.
Добыча была славная, поделенная на равные доли в полном эквиваленте. Снарт решил, что пока не собирается светиться, о чем и поведал своим подельникам, предлагая на какое-то время залечь на дно. Мик сразу же согласился, возвещая о том, что собирается в маленькое путешествие, не собираясь прощаться, пироман просто пожал руку своему другу и его сестре, отпустил пару сальных шуточек и исчез из виду.
- Ну же, большой братик, расскажи мне, что это такое за дело, на которое ты собрался пойти без Мика? – Сестра выглядела возбужденной и не собиралась так просто оставить брата в покое, Лиза непременно должна была докопаться до сути раздражительного вида Ленна. А что он мог ей сказать? Город в руине, столько мест для наживы, а меня почему-то волнует, что там с этим красным. Не видно его нигде, не случилось ли чего… Ответов для сестры, по крайне мере, внятных и доходчивых у него не было потому, что он, черт возьми, сам не понимал, почему волнуется за этого мальчишку, который без своего костюма ну совсем не походил на борца за справедливость и права невинных и слабых. – Посмотри на Централ-Сити, милый. Мы можем взять все, что нам захочется, в такой панике никто и не кинется на наш след. – Снарт неприятно поморщился, понимая, что его сестра права, но награбленного уже было вдоволь, ввязываться в новое дело абсолютно не было никакой нужды, но разговор с Лизой порядком ему поднадоел. Скучающее выражение его лица сменилось на более жесткое, он нахмурился и подошел к младшей Снарт.
- Если я говорю, что достаточно, это значит – достаточно. Нам не нужны лишние проблемы и внимание, Лиза. Мы взяли, что хотели, ты должна довольствоваться и этим. Прошвырнись по уцелевшим магазинам и прикупи себе барахла, которое ты так любишь, но не пытайся лезть в мои дела и в мою душу… бесполезно это. – Он попытался улыбнуться и даже мягко поцеловал ее в нос, а после схватил парку и пушку. – Не жди меня вечером, развлекайся. – Леонард ушел, стараясь не смотреть на сестру, которая сжимала губы в недовольстве и непонимании того, что происходит с братом. Да и если бы он сам знал, ответ крылся где-то рядом, но пока нащупать его на поверхности не представлялось возможным.
Ноги несли его по улице, он бросал взгляды по сторонам, примерно прикидывая сколько вреда нанесла воронка, которая появилась рядом со Стар-лабс меньше недели назад, все перевернула в городе, не оставила равнодушным никого, а ведь многие сразу стали винить в случившемся лабораторию, Флэша и его команду, немало мирных жителей погибло. Снарту не было до этого совершенно никакого дела, в нем самом ничего не дрогнуло даже тогда, когда он предавал Барри, но сейчас почему-то пацана было жалко, думать даже не хотелось, какого ему сейчас. Чертовы мысли испарились буквально из голову, когда он остановился перед некогда любимым баром и скептически осмотрел это место, склонив голову на бок. – Да уж, тебя ничто не пощадило: ни время, ни люди. – Снарт тяжело вздохнул и прикинул, найдется ли внутри бутылочка виски, которая не пострадала в сингулярности и спешке от рук или ног любопытных зевак, которые уже успели разграбить это место. Ступал внутрь он осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, ему не нужны были неприятности или незваные гости, просто какой-то извращенный интерес и шестое чувство несли его в эту лачугу, он чувствовал себя здесь комфортно. Да что там душой кривить, он любил это место, и видеть его таким разбитым было неприятно. Разбитые бутылки и доски под ногами, кучи мусора, однако внутри все отдавало тусклым светом, шорохи подсказывали, что там кто-то есть. Благоразумнее было бы уйти, но когда это Капитан Холод был благоразумным? Он вошел внутрь и увидел то, чего абсолютно никак не ожидал увидеть: Флэш, нет, Барри Аллен в своей обычной одежде медленно (если такое слово вообще могло быть применимо к нему) и уверенно прибирался, чинил мебель и расставлял все по своим местам так, словно это место принадлежало ему самому. Леонард привалился к дверному косяку и какое-то время заморожено и не скрывая своего интереса, рассматривал его, неверие отражалось на его лице, но на губах играла какая-то своя хитрая ухмылочка, такая, что предназначалась, пожалуй, только Барри, ему одному. – Не знал, что супергероям еще доплачивают и за социальный труд. Да и что ты возьмешься за это гнилое место в первую очередь, - он неопределенно махнул рукой в воздухе и усмехнулся, - удивляешь меня, пацан, а я уж было подумал, что с тобой утратил эту способность. – Снарт застал его врасплох, выражение страха на симпатичном личике, пусть и на мгновение забавляло, хотелось узнать, что же будет дальше, поэтому Холод бесцеремонно прошел внутрь и сел за один из восстановленных столов, осмотрелся и вернул взгляд собеседнику. – А где же твои друзья, Флэш, группа поддержки, разве вы не вместе должны устранять плоды ваших непосильных трудов? – Он насмехался откровенно, абсолютно неприкрыто глядя ему в лицо, в котором кроме растерянности и усталости не было ничего. – Молчишь, видимо соскучился и никак не отойдешь от шока, ну ничего страшного, оторвись от геройских дел и посиди со мной, поговорим? – Снарт расстегнул парку и откинулся на спинку, все еще улыбаясь уголками губ. Ночь обещала быть весьма и весьма интересной.

Я лишь странник бредущий в пустыне обыденных дней.
Время, жёлтым песком, беспощадно сжигает мне ноги,
А душа очумев от бессмысленной этой дороги,
Всё стучит по ночам в затворённые окна людей! (с)

Порывистый западный ветер пригнал свинцово-серые тучи, нависшие над землей темным покрывалом, закрывающие синеву небес, которые погружали город в кромешную темноту, таящую угрозу. Привычный Портленд с его показным весельем и отблеском неоновых вывесок, соседствующих с сиянием старинных фонарей, принадлежавших другой эпохе, сегодня был заперт в черноте безлунной ночи и захлебывался  холодным моросящим дождем, заставляющим прохожих кутаться в свои одежды, мечтая скорее попасть в уют своего дома. Ночь была одинока, но Дэмиан знал, что, несмотря на спокойствие города, в нем кипела ночная жизнь, сокрытая за ширмой благополучия, за тайной, разделяющий сверхъестественный мир от людского…
Сегодняшние предутренние часы он посвятил своему клубу. Облокотившись на кованые поручни лестницы в обманчиво беспечном и ленивом положении, Блэк взирал с высоты на многочисленную толпу танцующих, выпивающих и веселящихся молодых людей, которые не замечали его пристального взгляда. Словно рой мотыльков они летели на свет, прямиком в капкан греховных наслаждений выпивки и похоти, царивших в этом месте, не подозревая, что вокруг уже собралась стая голодных «чудовищ», жадных вовсе не до их плоти. Вампиры были верхушкой «пищевой цепи». Охочие до новых душ, каждый из них урвал себе местечко близ Дэмиана Блэка, мастера одного из уважаемых домов - который до сих пор не чурался пить кровь прямо из «источника». Кто-то из них был низшим звеном, кто-то, как Лета, занимал место повыше, подле хозяина. Но факт оставался фактом – это место, именуемое «Эдемом» скорее напоминало разверзающуюся пропасть ада.
Персонального ада имени Блэка. Обращенный вампир, оставивший родину много десятилетий назад, все эти годы успешно приспосабливался к роли простого смертного, умело лавировал среди бессчетного количества подобных ему, чтобы упрочить свое положение в обществе того Портленад, коим он стал многие столетия после его последнего визита. Дэмиан знал этот город и любил его.  Конечно, когда еще был способен на это чувство.
Что же осталось теперь? Что скрывалось за маской преуспевающего богача и мастера Дома,  застывшего на отметке в тридцать лет? Что таилось в изумрудных глазах, покрытых пылью вечности и таящих в своих глубинах вязкую тоску, как напоминание о новой сущности, которую ему некогда преподнесла Теона, как исцеление от смерти.
Вампир привык к одиночеству, которое было его извечной спутницей, предано, словно старый пес, находилось рядом, не спешило покинуть его, даже когда он так яростно и самозабвенно, подстать былому человеческому я, желал что-то изменить в своей новой жизни. Бывал ли он когда-нибудь по-настоящему счастлив? Способен ли испытать это чувство вновь?
Видимо на эти вопросы ему никогда не найти ответы.
Легкое прикосновение руки к оголенному участку кожи вывело Блэка из задумчивости, вновь возвращая его к звукам громкой музыки и танцующему залу. Чуть повернув голову, он уже знал, кто именно окажется перед ним. Девушка, затянутая в плотно облегающее красное платье, с яркой помадой в тон и темными локонами, чуть спадающими на плечи. В ее глазах плескалось веселье, нетерпение и похоть, а маленький ноготок, аккуратно выкрашенный в алый цвет, скользившей по его шее, оставляя темную полосу, что исчезала чуть погодя, словно ставил метку на свою собственность. Дэмиану не нравилась эта игра, затеянная его юной протеже, но он не мог не признать, что его взгляд, повинуясь ее желаниям, скользнул в открытый вырез платья.
- Тебе что-то нужно, Лета? – голос полный льда, обращенный к своей помощнице не смог бы обмануть девушку, познавшей Блэка в самом, что ни на есть библейском смысле, но она лишь призывно улыбается и встает прямо перед ним.
- Хотела напомнить о том, что сегодня тебе назначена встреча с Эрондейл, - она поглядывает на наручные часы, - тебе не отвертеться, - чуть наклонившись, девушка убирает с его пиджака невидимую соринку, - но у нас есть еще несколько часов до сего знаменательно события, - ее ладонь скользит вниз, останавливаясь на брюках, а улыбка становится воистину плотоядной.
Дэмиан хорошо знает все уловки своей помощницы, но сегодня ему не хочется идти на поводу у тех чувств, которые просыпаются в нем, рядом с Летой. Естественно они не имеют ничего общего с нежностью, сладостью или любовью. Они попросту не доступны таким, как они – двум порочным созданиям, испытывающим друг к другу лишь похоть и страсть, перемешанных с желанием удовлетворить ураган, бушующий в груди. Им не дано и нечто другое, оставшееся за гранью. Прекрасное – стало обыденностью, частицей замкнутого круга и более невозможно почувствовать отголосок человеческой жизни, где они могли бы испытать то, что теперь навечно осталось запертым в их пустых оболочках, призванных наполняться лишь жадным желанием обладать чужими душами.
-Не сегодня, - вампир делает два шага назад, стряхивая женскую руку с себя, и качает головой, пригвождая девушку к месту своим ледяным взглядом. Его не слишком заботит обидел ли он ее своим отказом, но в глубине души он ценит  вампиршу за умение отступать и подчиняться его настроению .В конце концов он мастер Дома Блэка. Ее мастер.

***

Ему всегда нравился вид из окна старинного особняка, служившего главной резиденцией его Дома, открывавший удивительно прекрасную панораму на тонкую рябь местного озера, за которой виднелись кроны деревьев парка. Нравился запах старинных книг, которыми была пропитана его личная библиотека, где он проводил не один час, выискивая нужную ему информацию. Нравилось одиночество.
Не удосужившись переодеться, Дэмиан , избравший для встречи с главой еще одного Дома Портленда именно этот свой любимый уголок, так и остался без галстука в распахнутой на две верхних пуговицы, рубашке, с небрежной щетиной и взъерошенными волосами. Он стоял посреди комнаты и любовался утренним туманом, пришедшим на место черноте и промозглости ночного времени. Как истинный вампир он не скучал по солнцу, но как бывший англичанин не мог не признать, что именно такая погода имела свое притяжение.
Зачарованный видом, Дэм не сразу понял, что в комнате появился кто-то еще. Сначала он услышал сердцебиение, затем втянул нежнейший аромат духов и только потом чуть повернулся, чтобы воочию лицезреть незнакомку.
  На несколько секунд, Дэмиан просто застыл на месте, вглядываясь в эту девушку, окруженную ореолом мягкого света солнца, словно специально пробившегося из-за туч, чтобы осветить ее белокурые локоны, заставив глаза засиять ярче. Их взгляды встретились, и Блэк не без удовольствия отметил, как ее щеки слегка порозовели.
Удивленный появлением незнакомки, Дэмиан продолжал молчать, давая девушке шанс заговорить первой. В конце концов, именно она бесцеремонно вторглась в его владения. Ее мелодичный голос очаровывал и притягивал к себе, заставляя мужчину непроизвольно сделать шаг вперед и только, когда до него дошел смысл сказанной фразы - «я сестра Даны», во взгляде Дэмиана появилась сталь.
О, он очень хорошо запомнил, как звали ту самую ведьму, которая обманула его, посулив помощь, а затем скрылась в неизвестном направление. И вот тебе, пожалуйста. Ее сестра. Вероятно, тоже ведьма.
- Понятно, - протянул он и жестом пригласил колдунью присесть. Удобно устроившись напротив, он, наконец, улыбнулся своей собеседнице, оглядывая ее целиком, отмечая красивые черты лица, чуть задерживаясь на губах.
- Итак, Эйслинн, - улыбка не сходила с его лица, но в глазах все еще горел предупреждающий огонек. Прийти в логово зверя – на это нужна недюжинная выдержка и вера в себя, - я никак не ожидал увидеть здесь, - он обвел руками помещение, - в моем доме, еще одну мисс Харпер. И, конечно же, просто с нетерпением жду, когда вы поделитесь этим заманчивым предложением. Я заинтригован
А затем, нарочито небрежно добавил:
- И, возможно, вы мне расскажите, что случилось с вашей сестрой, потому что я был бы очень, - он сделал ударение на последнем слове, - рад,  снова с ней встретиться.
И также рад, придушить собственными руками, - чуть было не добавил он, продолжая чарующе улыбаться.
Ему начинало нравиться это утро. Определенно.

И тут она опешила. Еще не слетели с губ слова извинения об испорченной рубашке, а ведь она искренне не хотела и не планировала доставить ему такого рода неудобство. Вот же неуклюжая растяпа в самом деле, с чего бы вдруг, подобного никогда за собой не замечала Рем. Так явна была уж очень его реакция на кровавые следы на белой форме, что Редфилд чуть отступила и моментально притихла. И, наверное, оно к лучшему, после такого лепетать извинения было б глупостью. Да и сказанное мужчиной задело Рем, спрятавшую мигом ладони за спину, дабы еще раз не совершить подобную ошибку и окончательно вывести кое-кого из себя. "Вот же брюзга... И вдобавок отчитывает... как ребенка... Я же не специально!" - последнее ей хотелось буркнуть вслух, но пилот грубовато опередил ее. Само собой уже сейчас напрашивались выводы, что с ним иметь дело будет непростой задачей. И наверняка не особо нужной, попросту лишняя головная боль.
   - Давай проверим. - сквозь обоснованную обиду спокойно проронила, к нему не обращаясь в конечном счете. Кто-то заведомо решил стоять на своём и проявляться так рьяно неприязнь, будто девушка прокаженная. Даже для Реми, привыкшей сносить подобные унизительно брошенные фразы от всяких, по ее мнению, не заслуживающих и легкого внимания девушки субъектов, в сей момент было фундаментально неприятно слышать это. Она как-никак не жаловалась ещё, смогла за этим напыщенным петухом через забор сигануть. И он же небось заметил, что перемахнула фактически без единого звука в своем то состоянии. И вот тебе заявка. Может Редфилд еще бы засомневалась, раздумала идти с этим ворчуном после таких заявлений, но обида именно что и сделала её ещё упрямее. Не хочет на неё смотреть - придется. Не хочет, чтоб она следовала за ним - смириться надобно будет кому-то без иного выбора.
   Упрямство не единственная причина, по которой Редфилд не спешила отвязаться и высказаться мужчине, сорваться на нём. Может ей и самой не хотелось самой больше идти за ним, но вот вернуться назад тоже не обнаруживалось желания. Просиживать часы, возможно дни в ожидании спасения, помощи или ещё какого чуда в аэропорту не вариант однозначно. Ощущение такое, будто бы их всех подвесили в воздухе. Выбили опору из под ног, отрезали от остального мира. И это ожидание сводит с ума, ведь ты понятия не имеешь когда же все кончится, упадешь ли с глухим звуком разбивших о землю или к тебя все же спасет отважный супергерой. А если повезет... им всем еще дадут отсрочку, как в фильмах, погоняют словно мышат в лабиринте. Привлекательного более исхода не имелось, были еще худшие сценарии. Скажем, узреть еще раз то непонятное существо, которому не повезло угодить под самолет - нет уж, увольте. Тем более ей казалось, что одной неведомой зверушкой в здании они не обойдутся. От чего-то же погибло столько людей, может эти создания и приложили к оным смертям свои зубки, клыки и мерзкую вонь. По скелетам и едва ли не разложившимся телам понять причину смерти никто бы не смог из выживших. В общем ей не прельщало оставаться со всеми выжившими в закрытом пространстве, а ради этому пришлось прикусить язычок и сносить на нет свою неприязнь к грубому очаровашке пилоту. Прорваться домой в одиночку было.. страшновато, хоть бы полпути с кем-то разделить.. и уже проще.

   "Он что это.." - Редфилд стояла чуть правее мужчины, рисовала на его пыльной машине бездумные узоры и малость не успела сориентироваться, когда оный начал раздеваться. Непредумышленно развернулась к нему поудобнее, как-никак он сам начал шоу, Рем оценила достоинства пилота. "Прямо так? На парковке? Ему не холодно?" Не то чтобы она была против столь скорого стриптиза. И не сказать, что эстетическое удовольствие эта демонстрация атлетического мужского стана ей не доставила... Однако как-то неподготовленной рыжая оказалась и отвела таки взгляд нехотя. Ой как нехотя. После увиденного даже расхотелось писать непристойности на его машине, появилась некая неловкость, но заместо рыжая начала выводить пальцем силуэт птички небольшой, не смея больше отводить взгляд никуда. Куда не глянь ведь всюду следы катастрофы, чьи-то кости с еще не облезшими кусочками плоти, брошенные личные вещи, детские коляски. Не хотелось пускать в мысли коварные домыслы о случившемся, впадать в философские раздумья и вовсе тяжкие пускаться после. Осталось занимать себя чем-либо механическим. Вот и Реми оказалась настолько увлечена рисованием, что не заметила, как пилот сам к ней развернулся и протянул что-то ярко-оранжевое. Несколько заторможено удивленно переводила взгляд то на оранжевое нечто, то на мужчину, лишь после обратила внимание на свою майку. Если бы не наличие засохшей крови, то была бы стильная маечка, по моде прям, проветриваемая. Всё же девушка никак не понимала зачем ей предлагают вещи, если в сумке у нее осталось пара вещей как раз на смену. В аэропорту переодеваться некогда было, шумиха и всюду кто-то шнырял, только оголятся кому там еще не хватало. На заброшенной парковке можно было бы последовать примеру своего компаньона, но сама до такого она уже не додумалась бы. А здесь было поздно отступать, воспользовавшись заминкой мужчина решил помочь Реми и разорвал на ней майку. "Да ему захотелось чтоль получить плату за свое представление... моим?" Стесняться перед кем-то рыжая не привыкла, не того типа она девица, но демонстрация себя усеянной гематомами да ссадинами, и так чувствовавшему виновником вселенских бед пассажиров, пилоту.. давила на девушку. С переодеванием Реми справилась бы сама худо-бедно, но может ему станет проще с помощи и заботы ей, экое заглаживание вины. И нужное ему живучее оранжевое отвлечение от смерти вокруг. "Теперь я похожа на громадную морошку, а образ недобитого зомби был больше под стать атмосфере вокруг..."

   Пилот не унимался, сдалась ему эта аптечка, потащился ведь к зданию, что прилегало к парковке. Она бы потерпела до дому, хуже не стало было. Стал ли он слушать ее ворчание? Нет, пошел искать бинты. "Когда уже этот страшный сон кончится!" На самом деле, Реми никогда не подозревала, что собственный желудок может подкачать и так уж негодовать, однако ароматы разложения тел найденных пошатнули ее уверенность в собственных силах. А ведь она даже не вошла в помещение, оставаясь в дверях, дабы впустить немного уличного света. Редфилд тихо нашептывала себе не смотреть на пол, не разглядывать людей под ногами, если точнее.. то что ранее являлось людьми. "Всюду следовать за ним не лучшая моя идея..." Непроизвольно она по нос втянулась в одолженную мужчиной кофту, благо оная была как раз позволяющего размера, дабы сию операцию совершить. Без возможного оголения и пояса девушки. Не очень удобно носить одежду большего размера, но в данном случае мысленной благодарности габаритному пилоту от Реми хватило бы с лихвой. Оказаться сейчас в пустой и пыльной, грязной, душной машине - было единственным желанием её. Нельзя запоминать эти образы, память не даст покоя ведь после. Принцессой обозвал, ну чтож, заслуженно, нечего было корчить из себя девицу коронованную со сверхчувствительным носиком.

   В машине разговор первой завести Редфилд не спешила, все дулась на мужчину, молча залезла и сидела в окно уставившись, словно искала там смысл жизни всей, мироздания секреты. Как еще поступают люди в некой обиде, когда не хотят сорваться и наговорить гадостей кому-либо, дабы дороги на перепутье не разошлись. Да.. в отместку ему все же измарала кенгурушку она, вроде как со злым умыслом, но как нельзя более невинно вынуждено - стекло протерла.
   Лишь потом пилот нашел чьи-то более не нужные никому вещи и использовал их как бинты для девушки. Повязку как заботливо и нежно он не старался обновить, девушка все равно немного подергалась и скривилась. Руки жгло безбожно, тысячами мелких острых раскаленных иголочек ее кожу терзали словно бы. Запоздало рыжая начала сожалеть, что поперлась за этой тенью, так бы хоть не мучилась. Или же мучилась, но по иному поводу... Конечно Реми понимала, он не специально так, грубость обусловлена вероятно стрессом. А у кого бы крыша не поехала от происходящего, они же не герои приключенческих или фантастических романов, что со второй страницы бросаются наперекор тьме, при этом не чувствуя страха или сомнений.
   Вот и аэропорт остался позади, а конечный путешествия пункт от чего-то оставался в тайне. Оный несправедливо для любопытной Рем был известен только мужчине, что немало волновало. Дорога в неизвестность с незнакомцем. А вдруг она случайно угодила к опаснейшему, отчасти заботливому, но как ни крути маньяку, мало ли у кого какие скелеты в шкафу да помысли в голове. Приплетая еще факт, что они с не самым примерным Таем были друзьями. Возможно мужчина-ворчун понял по ее выжидательному взгляду невысказанный вопрос, хотя более вероятно его просто достал сверлящий взгляд зеленых глаз, а вот ответа так и не дал внятного. Не то чтоб сие пугало или принуждало Рем помышлять о бегстве прямо на ходу машины, скорее в ней мало-помалу зарождался росток любопытства. Быть может не все так и плохо с этим пилотом, вдруг он умеет удивлять. Хотя вдруг она лишь утешает себя, а он таки не в ее вкусе и никак не сумеет скрасить ей испорченный день, да и дороги их все равно еще немного и разойдутся. Отводит взгляд. Снова удручающая картинка за стеклом, нечего разглядывать спутника своего так долго.
   Ехать по городу было трудновато, машины стояли как попало, прямо на дороге валились обломки зданий, разбитые стекла, лежали тела и вещи преграждая проезд. Быстрее было б пешим добраться до нужной точки города, но они же не спешат, привыкают к окружающей среде. По ощущениям рыжей казалось, что их катапультировали в другую реальность, в схожую, но совершенно иную. В новую жизнь. Мертвую реальность. И неизвестно, чем наполнился данный мир вместо людей, ведь в окне девушке все мерещились скользящие тени, казалось город постепенно оживал с закатом. Помотав головой она развернулась к мужчине и только хотела попытаться вновь завести разговор, в этот раз самой. Вышло коряво, ибо вместо все же попытки представиться, у нее вырвалось:
- Что за черт..
   Неслабый глухой удар со стороны водителя, после которого машину резко развернуло и занесло во впереди стоящие авто. Им было не избежать ещё удар, а после пара стуков о крышу и звон разбитого стекла. Перед глазами все мутнеет, а голова медленно опускается вниз, наливаясь свинцом. Знаете же, никто из водителей не любит ехать в ночи, ибо непонятно с кем ты встретишься на следующем повороте, будет ли это невинное слегка слетевшее с катушек напуганное животное или олень в человеческом теле, что решил повилять на дороге со сломанным движком.
- Да у тебя талант к мягкой парковке.... - да, она за языком все ж не всегда следит. Ещё и глаза не открыла, а уже язвит - вполне обычная Реми. Жалко мужчину, ему только предстоит к такой занозе привыкнуть. "Если он меня не угробит раньше времени.."
   Спереди послышался треск и еще неясный звук, который подтолкнул Реми поскорее придти в себя и оценить ситуацию. Лобовое стекло было пробито металлической трубой из грузовика, в который они и вписались. Сама труба же прошла ровненько между сиденьям. Везунчики; еще немного и эта штуковина могла бы оказаться в теле кого-то из них. Судьба определенно желает их пока оставить в живых и хорошенько потрепать, в отличии от существа, что корчилось от боли прямо за стеклом. Вышеупомянутая труба проткнула монстра, вот и непонятный звук - оно захлебывалось в собственной крови. Тварь как одержимая шипела и кидалась на стекло, прожигала взглядом людей в машине. Оно было так близко, но с той стороны его кровь, жижа непонятного цвета и консистенции, что все сильнее растекалась по стеклу, не дозволяла хорошенько рассмотреть своего владельца. Кажется именно разъяренное Это и послужило причиной аварии, том самым оленем, выскочившим под колеса с какой-то радости. Твари была нипочем дырища в груди, она не желала сдаваться и тянула свои ламы в сторону их. Оцепенение прошло, пальчики Рем сами собой потянулись к дверной ручке, но толчки не дали результата. Так же выпавшие трубы из грузовика заблокировали выход со стороны рыжей, кажется ей предстоит проползать под металлической преградой к пилоту, через стекающий по оной миниводопад крови твари..

Болезненно зелёный потолок с трещинами – все, что Джованни видел последние пару суток. Трещины выглядели как обескровленные вены на больной коже. С каждым днём ему становилось все хуже. Врачи не знали, как помочь. Вакцины, пускание крови, припарки, даже пиявки – ничего не помогало. В последние дни доктора в принципе перестали заботиться о Джованни, считав его живым мертвецом. В больнице были больные, которым реально была нужна помощь, стоило ли тратить время на обречённого моряка?
Примерно пару недель назад Джованни под руки привели сюда пара юнг. Вернувшись из путешествия в Индию, Джованни явно сдал. Сначала думали, что это реакция на острую еду или внезапная морская болезнь. Но прибыв в Венецию хворь ухудшилась. Судороги, температура, отсутствие аппетита, жар – Джо собрал весь букет симптомов.
Звезде Джованни Герра пришлось зайти. Юноша подавал большие надежды в морском деле.  Быстро схватывал нюансы, хорошо строил стратегии, в том числе и военные, делился ними с капитаном. Тот обещал представить Герра одному знакомому капитану из военного флота, порекомендовать, так сказать. Джо  уже фантазировал о военном будущем, даже представлял, как ему пойдёт форма. Достойное продолжение династии Герра, не смотря на то, что его отец разорился и омрачил славный род.
Джо будто чувствовал море и ветер. Под его руководством корабль с лёгкостью обходил рифы и устаивал против штормов. У юноши, бесспорно, был талант. Но кому Герра нужен сейчас, когда он беспомощно валяется на кушетке, с большим трудом дыша.  Ходили слухи, что несколько человек из команды тоже подхватили эту болезнь, но бедняги уже скончались. Герра держался, потому и надеялся на выздоровление. Его организм был гораздо сильнее. Закалённый физическими нагрузками, не страдавший от алкоголя и курева. Но, видимо, этого было не достаточно.
Последние дни он стал совсем плох. Бредил, не узнавал сестёр. Смотрел на них безумным взглядом, будто хотел что-то попросить, но не мог. Его тяжёлые вздохи раздавались на все крыло и надоедали больным. Он слышал их ворчание, но не мог ответить, хотя и хотелось сказать пару крепких.
Он чувствовал разочарование. В первую очередь в себе. Он не мог поверить, что умрёт, вот так, на грязной койке в полном безумии. Умрёт так рано, не успев так много. Ни влюбиться, ни жениться, не завести детей. Не спасти сестру и братьев, не сделать карьеру.  Это было так нечестно, так несправедливо! Неужели он заслужил смерти? Говорят, Господь забирает лучших к себе, но в данной ситуации это было сомнительным утешением. Он любил Господа, но не спешил с ним встретиться. От отчаяния становилось ещё хуже, температура росла, тошнило больше обычного.
Этой ночью Джованни осознал – это конец. И принять его оказалось проще, чем казалось. В какой-то степени ему надоело мучатся от болей, надоело так, что он всем сердцем желал, чтобы это прекратилось, пускай  и благодаря смерти.  Хотелось написать сестре, но Джо мог еле связать пару слов. Наверное, ей лучше не знать, пусть думает, что брат отправился в очередное путешествие, пускай и в один конец… Напоследок он решил прокрутить в голове все хорошие воспоминания, чтобы не было так горько уходить. Счастливое детство, первая поездка верхом; игры в солдатики; воскресные ужины. Юношество, обретение силы; осознание своей самостоятельности и ответственности за родных. И последние годы, путешествия; лёгкие интрижки; весёлые разговоры на корме; морской бриз; ночное небо; запах моря. Прохладный, свежий, немного колючий. Иногда от морского воздуха щипало в носу, а на языке был вкус соли. Его самый любимый вкус.
Осознание явно сделало принятие проще. Джованни будто стало легче, жар прошёл, лоб больше не горел. Наоборот, он чувствовал приятный холод на нем. Герра открыл глаза, медленно, так как это требовало сил. В мутном силуэте он узнал девушку. Красивую, точёную. Ему показалось, будто ее окружает ореол света. Он никогда не видел этой девушки раньше, а может просто не узнавал ее, как многих сейчас. Она держала свою целебную ладонь на его лбе, и ему так хотелось попросить девушку не убирать ее. Он еле улыбнулся уголками губ. Если это его последний мираж, то все не так уж и плохо. Перед концом он увидел красивую девушку, которая облегчила его страдания. Будто это была награда за мучения, последние видение, радовавшие глаз и тело моряка.

Indiesonics – Luxury Living
    Мне кажется, или я сделала плохо? Подлить совершенно незнакомой девушке, тем более, человеку, то, что расслабляет меня саму? Честно говоря, я не знаю как это скажется на более слабом организме, но как только я опрокинула в себя содержимое своего стакана, по телу прошлась знакомая томная расслабляющая волна. Напряжённые мышцы, в любую минуту, обычно, готовые к атаке, заметно расслабились, а я откинула голову назад, прикрывая глаза и полной грудью вдыхая дымный воздух пропитанного алкоголем и выкуренными сигаретами бара. Где-то секунд пять в ушах стоял шум смешавшихся в одночасье звуков чьих-то голосов, чужого смеха откуда-то сбоку и музыки, звучащей из колонок висящих где-то под потолком. Мир за один большой глоток стал ярче, чётче, красочнее и живее. Распахивая глаза и медленно возвращая голову в исходное положение, мне потребовалось несколько секунд, чтобы картинки перед глазами обрели резкость, затем перевожу взгляд на сидящую на соседнем стуле Джейн, которая буравила меня весьма заинтересованным взглядом. Ну вот, уже лучше, деточка. А то всё паника да паника в глазах. Мысленно хохочу и тихо прыскаю со смеху на её комплимент моему имени, затем тянусь к бутылке и не стесняясь пью уже из горла пару больших глотков виски, который, заметно обжигая, проносится по горлу и опускается в желудок, а эффект от выпитого - ощутимо бьёт в голову. Ну наконец-то. Меланхолично улыбаясь, я вновь ощущаю себя живой. В такие моменты проблемы отходят на задний план: внезапно живая дочь, которая спит с моим бывшим любовником, её отец, что хочет мою голову, проблемы в стае, мне разом становится плевать абсолютно на всё это, а на первый план выходит ряд идеально расставленных бутылок с виски, бурбоном, коньяком, вином, текилой, абсентом, ромом и ещё кучей всего-всего, что внезапно захотелось попробовать. В это время, как я пялилась голодным взглядом на бутылки на полочках напротив, от которых меня отделяла лишь барная стойка, мою внезапную партнёршу по бокалу заинтересовал бармен. Как я поняла, вкусы у нас разные, так что явно не подерёмся, в этом есть плюс.
    - Симпатичный, но для меня больно молодой, - заёрзав на стуле, привстаю и локтями опираюсь на стойку перед собой, затем фактически склоняюсь грудью к стойке не заботясь о том, что кому-то сзади видно какое на мне сегодня белье и какой узор на резинке чёрных чулок. Пытливые карие глаза высматривают многообразие бутылок, а я закусываю нижнюю губу борясь с выбором между ромом и текилой, больно хотелось попробовать и то, и другое, но что сначала не могла решить. - Это называется "опьянение", - хохочу и тут же машу бармену рукой, строя милую мордашку с просьбой подать мне вооон ту бутылочку с ромом, а лучше две, и моей подруге, которой я благоразумно умолчала о том, чем именно был активирован режим "опьянения", - Ты ей нравишься, дорогой, - подмигиваю заговорщически бармену, который принёс те самые заветные бутылки и, видимо, заметно смутился такому заявлению, хотя я более чем уверена, что ему на каждой смене попадается барышня, которая об этом твердит. Как только пальцы в весьма двусмысленном жесте обхватывают горлышко бутылки, отвинчиваю крышку и, поднося к губам, обхватываю ими верхушку горлышка, опрокидывая в себя алкогольное содержимое, тихо блаженно простонав. Мысленно благодарю Алисию за это зелье, которое даёт в полной мере почувствовать вкус к жизни, потому что, кажется, ром ещё никогда не был таким привлекательно дурманящим сознание, как сейчас.
    - Кажется, немного скучно в этом баре, не находишь? - вскидывая бровь, гляжу на Джейн с выражением лица, на котором прямо откровенно читалось, что я что-то задумала... что-то не очень нормальное. В предвкушении веселья, ловко забираюсь с ногами на стул, где встаю во весь рост, а затем перешагиваю прямиком на барную стойку, разворачиваясь на носках туфель лицом к посетителям бара.
    - Бармен, можно что-нибудь по-эротичнее? - закусываю нижнюю губу, опуская взгляд вниз и назад через плечо на ошарашенного бармена, который, кажется, был немного в шоке, но помедлив, выполнил мою просьбу переключив какую-то нудную композицию на "Ariana Grande – Dangerous Woman", не то чтобы я особо разбиралась в современной музыке. Отпив из бутылки ещё глоток рома, моё тело непроизвольно начинает жить отдельно от мозга и двигается в ритм музыки. Бутылку рома оставляю одиноко стоять на барной стойке, а руки скользят по телу, невзначай оглаживая бёдра и пальцами задирая кружево платья до самой кромки чулок, оголяя ноги. Под восторженный свист и выкрики "Давай, детка!", мои губы растягиваются в хищной улыбке, пальцы тянутся к застёжке платья на спине и медленно тянут её вниз. Плавно двинула плечами, чтобы ткань платья съехала с них, придерживаю его на груди и разворачиваюсь спиной к "публике". Всё также эротично под музыку двигая бёдрами и играя телом, оголяю часть спины, свободной рукой скользнув по бедру назад к своей заднице и подтягивая за собой платье вверх, демонстрируя обнажённую ягодицу с черным кружевным треугольником стринг. Резкий шлепок по ягодице, сопровождающийся моим довольным смешком, и я танцующим движением разворачиваюсь на носках к посетителям, что столпились уже около самой стойки. Бросаю весёлый игривый взгляд на Джейн, опускаю руки и подцепив платье пальцами позволяю тому соскользнуть к моим ногам, оставляя лишь в чёрном кружевном нижнем белье, таких же чулках и туфлях на высоких каблуках, опасно скользящих по отполированной поверхности стойки. Носком отправляя платье к своей новой знакомой, танцуя выскальзываю из туфель и нагибаюсь за стоящей на баре бутылкой рома. Когда чья-то грубая рука алчно скользит вдоль моей ноги, игриво шлёпаю мужчину по руке, встречаясь с его похотливыми пьяными глазами, поднимаю ногу пальцами касаясь его нижней губы и заставляя шире открыть рот, а затем сливаю из бутылки ром вдоль своей ноги от колена прямиком мужчине в рот, под одобрительный свист толпы.

Первый пост тут, обычно пишу чуть меньше х)
Разброс от 3,5 до 5к символов, в зависимости от того что и с кем.

Она любила дома с историей. Старые, дорогие, пропитанные временем, и - принадлежащие людям. Последнее, пожалуй, даже важнее всего остального. Хотя бы потому, что в человеческий дом, такие как она, не могут войти без приглашения, а врагов среди собственной расы у Норы столько же, сколь и союзников. Это налет паранойи, и навык осторожности, отработанный за десятки десятков лет. Это маленькая ступень защиты, среди многих других в её арсенале. Но там, куда без её ведома не ступит нога другого вампира, она чувствовала себя чуть комфортнее. Вдобавок, всегда была возможность перекуса хозяевами, в случае, если она была голодна, зла, или попросту не выходила в город, закрываясь в четырех стенах, чтобы подумать, как поступить в последующем, разыгрывая очередную партию, буквально или образно. Практично, удобно, продуманно.
Их установка проста. Люди воспринимают её в своем доме как должное. Они не путаются под ногами, и продолжают заниматься своими делами так, чтобы Нора их не видела. Они не задают вопросов, не заговаривают с ней без её разрешения, а на любые вопросы от любопытствующих, отвечают будто она их родственница или подруга детства. А после докладывают об этом ей, чтобы Элеонор уладила это тихо, или в свое удовольствие, зависит от настроения.
И эта семейная пара - не исключение. Она живет у них каждый раз, когда находится в этом городе, хотя уже давно имеет свою недвижимость. Но их дом - сочетание технологий и готической моды столетней давности. Кто-то сказал бы, что это ужасно уродливо, пафосно и донельзя несочитаемо. Но Нора вампир, идущий в ногу со временем, который плевать хотел на чужое мнение. Ей ли воротить нос от этого?
Единственным существом, нарушающим покой вампирши, которое Нора не трогала, была четырехлетняя дочь четы Андерсов - Терри. Её единственным внушением было не задавать вопросов о тете, что периодически гостит у них, и не рассказывать о ней кому бы то не было. Маленький монстр, как и все дети, не достигшие рубежа в 7 лет, была смесью запрета и отторжения для старшей Эрондейл. Они, еще не показавшие своей перспективности, были невинными, не раскрывшими потенциал и довольно забавными. Одно из проявлений Хаоса. Любопытные в той же мере, что и сама Элеонор.
И она слышит её топот задолго до того, как это создание вбегает в гостиную, где, закинув ногу на ногу, Нора наслаждается вкусом вина двадцатилетней выдержки, так безбожно испорченным ею, смешанным с кровью оной из горничных. Взгляд вампирши заранее падает туда, где, спустя миг, появляется девочка. В её руках белый листок с рисунком, а глаза горят восторженным самодовольством. Детским, не таким, как у самой Элеонор.
Но радостный крик заполняет комнату, в которой единственным шумом, прежде, был треск камина, не более. Маленький человечек показывает ей портрет, срисованный с вампирши. Оранжевые патлы, овал лица, пара черточек, и розовое платье - вся композиция. Лен пытается вспомнить себя в её возрасте, но не может. Не смотря на то, что она рожденный вампир, как и у большинства, память о первых годах жизни не задержалась в её разуме.
Она лишь улыбается, но вздыхает, прежде, чем сделать то, что делать не любит - использовать на ребенке внушение.
- О чем мы с тобой договаривались? Больше никогда не рисуй меня.
Взгляд девочки становится стеклянным на миг, а после она просто моргает, разом растеряв всю жизнерадостность. Рыжая вздыхает вновь.
- Хочешь мороженного? - ей кивают в ответ, с вновь вернувшейся детской восторженностью. - Иди, скажи, что тетя Нора разрешила. Давай, давай. Кыш отсюда. - в её голосе нет злости, а ребенок еще не умеет различать грубость от не грубости. Терри смеется и исчезает также быстро, как появилась здесь.
Но стук в дверь отвлекает вампиршу от того, чтобы вернуться к прежнему задумчиво-спокойному состоянию. Приподнятая бровь выдает в ней вспыхнувший интерес. Этот адрес её прибывания знали не многие, а встреч на сегодня она не назначала. В том, что пришли именно к ней, Элеонора не сомневалась. Это было еще одним внушением для хозяев - никаких гостей, пока она здесь.
- Я сама, - тон, резко контрастирующий с тем, что был до этого, по отношению к девочке. Прислуга покорно шарахается, скрываясь с глаз Эрондейл. Она провожает её, лишь после этого открывая дверь, с улыбкой хищника, замаскированную под доброжелательность.
- Надеюсь, ты не станешь держать меня на пороге до вечера?
Вампирша узнает её до того, как слышит. Тут же смягчаясь, и ощущая нечто, очень похожее на радость, отступая в сторону.
- Взаимно, - улыбка становится более искренней, но таит в себе удивление, и любопытное предвкушение чего-то, что может преподнести этот визит. Нора слышит биение сердца той, с которой знакома не первый день, по человеческим меркам, и с которой очень приятно сотрудничать. Люди редко могут похвастаться подобным заявлением от Элеоноры. Хотя, человек перед ней тоже далеко не так прост, как кажется. Но пульс выдает её, и Нора прикусывает губу, в ожидании.
- У меня появилась проблема. - вот оно, объяснение. Нора оглядывает девушку, убеждаясь, что та в порядке, по крайней мере физически. И ждет продолжения, не выражая особых эмоций. Эта фраза - нечто само собой разумеющееся, и вампирша ждет больше подробностей.
К черту вино. Лен достает два бокала, и бутылку виски из мини-бара.
- Ты нервничаешь? Что-то новенькое. - она не издевается, но не скрывает больше любопытства. В конце концов, Ремингтон - не кисельная барышня. Она была в чем-то схожа с самой Элеонорой, и значит, причина, которая привела её сюда, далека от простой. Тем интереснее.
Протягивая гостье бокал с янтарной жидкостью, Нора, наконец, выдает заинтересованность с предвкушением.
- Рассказывай.

-Его зовут Джон Блэквелл. И у него много врагов, так что, не советую расспрашивать о нем у каждого встречного, я не шучу. – предельно серьезно сказала девушка. Кайл напрягся – он определенно слышал это имя ранее, но не мог вспомнить, где именно. У мага была феноменальная память на лица людей, он даже называл это своим вторым даром, но вот на имена… с именами все было сложнее. Как бы то ни было,  в эту секунду юноша потерял статус сироты. Теперь у него был отец и  его отца звали Джоном Блэквеллом. Софисты считали, что предметы или явления начинали свое существование с того момента, как их называли. Ты произнес что-то, а значит, ты дал этому жизнь. Этот аспект античной философии магу совсем не нравился, но сейчас, в секунду, когда Мара произнесла имя его отца, он понял, что в этом есть какой-то смысл. Теперь его отец – не просто бестелесный призрак прошлого, теперь у него есть имя. Джон Блэквелл. Получается, что фамилия Кайла должна была быть «Блэквелл»? Ужас, совсем не звучит, «Льюис» - куда лучше. -  Я не успела поговорить с ним о тебе, Так что я не знаю твою историю, тебе будет лучше поговорить с ним самостоятельно. Но, его, меня, мою родную сестру, и нашего сводного брата ищут охотники-радикалы. И тебе... – Что? Кайл нахмурился, и не сразу понял, о чем повествует эта болезная. Поговорить с отцом? Зачем? Он отказался от него, он может даже не знает о существовании Кайла, зачем и о чем ему с ним разговаривать? Разве что… разве что о матери. Кайл пометил эту мысль маркером «отложить до востребования» и убрал в дальний, запылившийся ящик под названием «семья». Туда же отправится и информация о многочисленных братьях и сестрах – от этой мысли у Кайла заболела голова и он решил для себя, что с этим разбираться будет в последнюю очередь. Перспектива общения со стольким количеством людей, в ком течет та же кровь, что и в Маре… и, Боже, у нее есть родная сестра? Мара 2.0? Господь, за что ты так ненавидишь эту планету, что населяешь ее такими существами, да еще и в количестве двое большем, чем она способна выдержать? Кайл ничего не сказал. Он пытался сосредоточиться на том, чтобы разобрать весь этот груз свалившихся знаний по приходе домой, потому что сам не знал, как относиться к мысли о том, что он, оказывается, выходец из многодетной семьи.

Я помню себя с трех лет. И, знаете, это было не интересное детское и милое воспоминание. А воспоминание о том, как отец бьет мать. Именно тогда открылась правда. Отец мне не родной да и, как оказалось, я ему как ком в горле. Он всю жизнь мечтал о сыне, а тут я. Для ребенка в столь юном возрасте было страшно и не понятно как так. Потому на ночь матушка всегда рассказывала волшебные сказки. Что бы я не думала о том что случилось. Всегда сквозь слезы мне очень хотелось верить, что в один момент сказка станет былью. Но все изменилось когда в свои 6 лет я не поступила в пансионат, как девочки вокруг. Было страшно и не понятно чем я хуже всех остальных? Конечно мне не хотелось молится, но все же и отличаться от остальных тоже не хотелось. Именно тогда мать начала рассказывать, что сказки то не просто сказки. Десять лет обучения прошли как один миг. Матушка прививала любовь к книгам, как к источнику знаний и силы. Она же обучала меня трем языкам, что бы у меня никогда не возникло проблем с общением и что бы знатные люди принимали меня за свою. Она научила меня всему что знала сама.  Но в 16 лет все изменилось.  К тому времени в семье я не была единственным ребенком. Брату было 6. На фоне этого у отчима появилась навязчивая идея о пользе горного воздуха. Потому мы переехали в Швейцарию где был горный воздух. Долгожданный наследник. Маленькая копия своего отца. Все произошло очень вовремя. Страна держала нейтралитет во время войны, потому на нашей жизни она почти никак не отразилась. Брату было 6, когда ко мне пришло осознание, что теперь все будет иначе. Почему именно в тот момент трудно сказать. Брат для меня был лучиком света. Светловолосый, голубоглазый он всегда чувствовал себя не уютно в компании других мальчишек. А мальчишки часто просто называли его принцессой. Ребенок рос дерганным. Над ним издевались. Ему было хорошо только рядом с сестрой. Но все изменил случай. Одна из таких сор произошла у меня на глазах.  До тех самых пор сама я не подозревала, что все так плохо. Глаза просто заволокла пелена. А дальше все случилось как-то само-собой. Первый магический выброс. Сейчас рассказать как все произошло сложно. Спустя столько лет уже не очень помню как все было, но поговаривают, что дети почти поседели от ужаса. Это льстило. Долго ходила молва, что мол та блондинка ведьма. А я и не старалась скрыть появляющуюся в это время улыбку. Глава семейства, к величайшему сожаления прожил после всего 4 года. Как отзывались лекари: "... неизвестная хворь его сгубила...". А матушка все чаще начала замыкать в себе и смотреть на звезды. Она могла целую ночь просидеть у окна. Забота о брате перешла полностью на мои плечи. С этими переживаниями я как-то далеко не сразу заметила одну странную особенность:  брат рос, менялся, а я оставалась собой. В какой-то момент мне даже казалось, что мы выглядим как ровесники, хотя мне уже было 35! Осознание, что вовсе это не чудеса современной косметики или правильного питания, а самая что ни на есть магия – я не старею. По словам брата: она законсервирована во времен! Хоть медленные изменения во внешности все же и происходили с каждым минувшим десятилетием. Мать смотрела на меня с каменным лицом и однажды попыталась сама сохранить свою увядающую красоту, но, если у меня это произошло легко и просто, без малейших усилий с моей стороны и с невероятно продуктивным эффектом, то Хейзел не так здорово повезло. Это то и привело матушку в чувства. Она внезапно решила, что умирать и старей ей не охота. Потому все время стала где-то пропадать. Так прошло еще два года. Оставаться дальше тут мы уже не могли. Люди начали замечать неладное. Определить что послужило причиной такому чуду в моей жизни не удалось. Считалось, что виной был какой-то темномагический ритуал, но какой именно было не очень ясно. Жизнь налаживалась. И казалось все течет своим чередом. Но это было до того пока не открылось завещание покойного главы семейства. Почему именно тогда не ясно, но к тому времени все семейство знало, что брат тоже ведьмак. Его способность предчувствовать, что произойдет с человеком с которым он знаком не единожды спасала им жизнь. Но в его 27 лет он получил от отца амулет. Что это было и откуда он был у его папеньки, до сих пор не ясно. И выяснить тоже не удавалось: раз одев его на шею, он больше не смог его снять. Но о его получении мальчишка никогда не жалел. Свойства его открылись только со временем: он замедлял старение. Как такая вещь попала в руки обычного человека было не ясно, но это еще больше вывело маменьку из себя. Она еще с большим рвением ушла в себя и в изучение того как остановить свой возраст. За это время мы переехали еще несколько раз. Жили и в Париже, где удалось встретить одну невероятную девушку, члена французского ковена, которая тоже не старела! Она долго всматривалась в меня и брата и даже согласилась обучать нас, если мы к ним присоединимся. Оказалось, что мой процесс старения, ее и моего брата имел совершенно разную природу. Потому именно она рассказала как с этим жить. Научила жить с такой особенностью в мире людей. Обучила легальному и не легальному способу заработку денег и смены личности. Оказалось, что помимо удачной способности ловкость рук у меня просто феноменальная. Она научила меня тому как добывать себе на пропитание. Мы работали вместе с братом. Он был наблюдателем, а я отвлекая людей своей способностью с легкостью чистила карманы жертвы. А благодаря тому, что умел брат мы всегда спокойно уходили до того как нас могли поймать. А вот подумать на молодую девушку не мог ни один шериф. Потому состояние мое росло почти в геометрической прогрессии: драгоценные камни, наличные и даже золото. Но дальше тут жить мы больше не могли. Года давали о себе знать. И хоть жаль было расставаться, но я твердо была уверена, что мы еще встретимся. Сказать какой город был мне родной становилось все сложнее. Года сменялись. Прогресс достигал все новых вершин. С братом мы объездили почти всю Германию, Италию, Британию, Ирландию и Шотландию. Там я впервые влюбилась. Просто влюбленности были и раньше, но вот так отчаянно и просто в омут с головой было впервые. Правда было одно но. Это была девушка. И если мне было все равно, то окружающему миру было трудно это принять. Брат долго не мог понять как так вышло, но он видел как горят мои глаза и у него просто не оставалось иного выбора кроме как благословить меня. За это время матушке даже удалось найти снадобье, что подарило ей некую видимость молодости, но жить с ней больше было не выносимо. И если мы все равно к ней возвращались, то теперь мы уехали навсегда. Но опять всему виной стали годы жизни. Мы знали, что осталось не долго до того момента, как опять придется уезжать. Новый город, новое имя и новая жизнь была почти каждые пять лет. Было тяжело. Иногда нам удавалось встречать магов с большим уровнем силы. Нас обучали всему, что знают сами, но мои способности шалили. Многие говорили мне, что я разбита на части. Что мне надо найти себя. Понять что это значит не удавалось. Я чувствовала себя живой, целой и невредимой. Да, моя магия порой не давала тот результат что я ждала, но такое случалось редко. Именно из-за этого я носила браслет из закаленного серебра, что стабилизировал уровень магии. Его мне подарили в Парижском ковене перед уходом. Мы с братом жили в сами по себе до тех пор, пока брат не почувствовал, что с матушкой что-то не так. Найти ее оказалось трудно. Мы конечно общались письмами, каждый раз писали ей где мы живем, но  ответа ни разу не получили. За столько лет она очень изменилась. Ее попытки продлить молодость сотворили с ней нечто страшное. Она почти выкачала из себя всю силу. Узнать ее стало почти не возможно: снадобье словно враз вернуло ей все годы. Видеть ее на смертном одре было больно. Как бы не была сложна жизнь с ней все эти годы, но смерти ей я не желала. И менее всего ожидала услышать единственное слово: "Портленд!". С братом мы выдвинулись туда немедленно. Чем черт не шутит? Но мне все казалось просто бредом ополоумевшей старухи, что свихнулась на фоне снадобья. Так первый раз мы приехали в Америку. И первый раз я не смогла поддержать брата в его стремлении. Он был твердо уверен, что мы тут не просто так. Я же считала эту затею полным бредом. Потому оставила его там и улетела назад. Это был 2012 год. Мое состояние позволяло мне не работать. Каждый раз мы с братом просто переводили все с нашего текщего счета на счет наших новых имен и продолжали жить дальше. Но сейчас мы первый раз были настолько далеко друг от друга. Мне стоило уладить свои дела. Отношения не клеились. Потому я с головой уходила в то, что приносило мне удовольствие: девушки, парни, карточные игры. Присоединившись в далеких 50-60х годах к Парижскому ковену, я не давала о себе знать. Была надежда, что они просто считают меня уже давно почившей. Потому стоило замести следы. И это затянулось не на один год. Только спустя пять лет брату удалось уговорить меня приехать. Он смог на месте узнать что именно мать хотела нам сказать. Я не собиралась там задерживаться, но все в раз изменилось.  Меньше всего я ожидала встретить там две свои точные копии!...

Беги белый кролик, беги быстрее. Не дай запачкать свой белый хвостик, беги же, быстрее! Слова в голове раздавались всё сильнее и сильнее. Кровь стучала в висках, вена на шеи пульсировала, и казалось, что она вот-вот взорвётся. Давненько вампир так не бегал, давненько не был в такой опасности. Постарел, заплесневел, покрылся паутиной и потерял сноровку. Отцовство не пошло ему на пользу, превратило в какого-то папашу пятидесятилетнего с пузиком пивным и любящего посмотреть мексиканские сериалы вечерочком. С этим надо завязывать, определённо завязывать. - Где-то тут был поворот налево, да, вот он! Когда казалось, что выход рядом, когда свобода уже была готова с распростертыми объятиями встретить чистокровного, судьба решила пнуть его по рёбрам и показать, кто же здесь папа. На пути оказался какой-то чудак с мечом. Да-да, острым и блестящим, смертоносным и жаждущим разрезать чью-нибудь плоть мечом.
- Хочешь подраться? Давай, вперёд чудак, я смотрел все фильмы с Брюсом Ли! - подняв правую руку и приготовившись к удару, мужчина резко осознал, что его рука случайно задело что-то твёрдое. Не оборачиваясь, сконцентрировав всё внимание на своём противнике с мечом, Джек на ощупь пытался понять, куда же его рука попала. - Папа? Ты ли это? - но собеседник не был настроен на разговоры, а поэтому отравил бедолагу-вампира в долгий полёт, где финишем была стена из гипсокартона. Естественно, чистокровный пробил её своим тельцем. - Твою мать, ещё и платить заставят, порча имущества и прочая ересь.
- Ну что Джек, дальше будем играть в кошки-мышки или же сядем за стол переговоров?
- Ладно, так уж и быть, я поговорю с тобой. Дай только минутку полежать на этом прекрасном паркете. Кажется, что я повредил себе спину, когда этот крепыш решил швырнуть меня. Один момент и я с вами.
За пару часов до этого...
Солнце медленно уходит за линию горизонта, оставляя кроваво-красный след на небе. Последние лучи светила дневного падают на землю, проникают в окна квартир. Совсем скоро ночь наступит, время действий всех монстрят. Когда клыкастые и ужасные, пушистые и колдовские, все-все выходят на улицу. Когда луна осветит собой город, дети ночи выйдут творить свои делишки грязные... ну или не совсем. В это же время, дожидаясь ночи, спал в гробу Джек Свелловс - один из самых странных чистокровных вампиров, о которых слышали. Но этот факт вполне устраивает Джека, ведь о нём всё-таки кто-то, да слышал. А это какая-никакая, да известность. Пусть и не всегда она идёт ему на пользу. Вспомнить хотя бы число тех, кому он денег должен.
Внезапный стук по крышке гроба заставил подскочить клыкастика. - Порой мне кажется, что надо бы спать в кровати. Такой нежной, мягкой и тёплой. Но мать моя вампирша, я же носферату, создание ночи и любитель сосать кровь. Я должен спать в гробу, у меня обязан быть орган и никаких зеркал. А ещё портреты, повсюду портреты меня во всех позах и одёжках. Можно одну, где я без одежды, но такую надо в отдельную комнату поставить, чтобы любоваться ранними утрами. А то не дело показывать своё тельце всяким людям гадким. Снова стук по крышке гроба, что опять был также неожиданно. Вот не думал Свелловс, что кто-то осмелится будить самого вампира, того кто разорвёт тебя на части не прилагая усилий особых. Видимо, это был какой-то смельчак. - А может у меня в доме охотник? Решил выследить, пробраться в логово кровожадного и уничтожить монстра, проткнув колом сердце... да, не стоило мне смотреть тот фильм про Иуду и чашу вампиров. Всякая чушь в голову лезет.
- Кто посмел, разбуди.... что за чёрт? - выпрыгнув из своего гробика без колёс, Джек принялся осматривать комнату и искать все те пугающие вещи, которые он расставил по квартире. А ананас, тот любимый и прекрасный ананас. Фрукт, что радовал глас чистокровного. - Нет, быть того не может, нет! Где ром?! Где виски?! Где моё вино за два доллара?! Куда делись мои вещи?!
- Вы чего кричите? - вампир резко повернулся и увидел женщину лет сорока, но которая выглядит очень хорошо. В руке у неё была пустая бутылка хорошего такого рома. Джек помнит, как реквизировал его у одного колдуна. На глазах мужчины чуть не навернулись слёзы, ведь кто-то избавился от его любимой вещи. - Кстати, я хотела убраться в шкафу, но он закрыт на замок. Не могли бы вы его открыть?
- Вы вообще кто? И куда делся ром? Куда делась вся моя выпивка? Почему?
- Это вредно для вашей печени, поберегите её сэр. Да и к тому же, ваша жена просила, чтобы я от этого избавилась.
- Но... виски то за что вы вылили? Что он сделал вам?
- Меня предупреждали о вашей реакции и наказали, чтобы я игнорировала все ваши крики. Ах да, приходил какой-то мужчина и просил передать вам этот конверт. Сказал, чтобы я сразу же вам отдала его, после вашего пробуждения.
И вот уже вампир направляется по тёмной уличке в одно местечко тёмное, где совершаются дела не самые хорошие. Где мужчины в костюмах и качки в чёрных куртках. Где правит ими всеми безглазый охотник, что отошёл от дел лет пять тому назад. - Хороший был мужик, пока глаз не лишился. Увидел то, что не должен был и за это поплатился. Я всегда говорил: не умеешь, то лучше не лезь. Вот он влез, и теперь ходить с собакой поводырём. По прибытию на место, Джек показал письмецо, и его отвели на место, где собственно через какое-то время и началась беготня. Что поделать, порой лучше бежать, чем пытаться договориться или вступать в драку. Бег - это лучшее средство, чтобы спасти свою шкурку. Особенно, если ей угрожает тот, кто на тебя давно зуб свой точит и вернулся с того света, чтобы вернуть свой перстень волшебный. Ну и отомстить, конечно, куда же без старой, доброй и холодной мести.
Сейчас.
Дождь, ночь, луна закрыта облаками чёрными. Лужа, кровь и боль в груди. Вдох-выдох, вдох-выдох. Дыхание никак не восстановится. В боку правом торчит осколок стекла, во рту тот самый солёный привкус собственной крови. В глазах взрываются яркие блики, сломанная кость торчит из ноги. Неудачное приземление было совершенно чистокровным. А ведь раньше он прыгал и не с такой высоты, благо был плащ. Плащ и маска - это облегчало как-то прыжок, давало веру в собственную неуязвимость. Казалось, что весь мир твой, и ты просто потрясен. Ну, или может дело в том, что его просто выбросили в окно, не успел ничего сделать и так неблагоприятно приземлился. В любом случаи, боль никуда не делась. - Куда катиться моя жизнь? Совсем недавно я бегал в костюме совы, избивал плохишей и питался их кровью заодно. Творил всякое безумство, влезал в опасные авантюры, и вообще моя жизнь была одним большим приключенческим фильмом. А теперь я даже из окна выпасть нормально не могу. Лежу на холодной земле, смотрю в чёрное небо и мокну под дождём. Старею,
слишком быстро как-то. Я-то думал, старость лет в пятьсот придёт. Мне-то всего сотня с хвостиком. Но от этого нытья мысленного, Джека оторвала стена, что не очень лестно отзывалась о носферату чистокровном. - Впервые вижу, чтобы со мной другая стена разговаривала, если не считать моей. Видать, я слишком сильно приложился головой при падении. Все попытки подняться сопровождались болью, что туманило рассудок, и не позволяла встать. - Судя по моей право ноге, я сломал её. Это... просто... супер. Только я мог так удачно выпасть. Последнее время меня всё больше и больше сопровождают неудачи, что немного настораживает. Может, баба Нюра на меня порчу навела? Или же тот дурак, что в фейсбуке постоянно с разных аккаунтов проклятие шлёт таки смог добиться успеха? Ну а мало ли, люди в последнее время на всякое стали способны. Глядишь, и убивать смогут с помощью спамом.

Пока нечто непроглядно–чёрное окутывает мое сознание, я пытаюсь не сорваться и не зареветь. Снова.
До приезда в этот чертов город я никогда не паниковала так - слишком. Это не поддается контролю, это просто есть, а я не могу, не могу, не могу. Я не вижу, почти не слышу, и не в состоянии дышать. Я вор воздуха, урывками краду его, когда получается. Практически истерю в своём сознании. Мое тело меня не слушается, а крик оглушает, при том, что кричу я лишь в воображении. И я кричу, кричу, кричу, но это не помогает. Я пытаюсь не плакать, но все равно не могу остановить слёзы. Я не понимаю. Я не помню. Я не знаю, что будет дальше. И мне так чертовски холодно, что я боюсь замерзнуть раньше, чем кто-то поможет мне. Если кто-то поможет мне. - шепчет голос в разуме.
Это пугает, не помогая остановить накатывающую истерику. Я - Мара Дженкинс. Мне 19. Я должна вспомнить, черт возьми.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде, чем я прихожу в себя, хоть не много взяв под контроль эмоции. Дыхание - я помню еще со школы, что при панических атаках нужно восстановить дыхание. И я считаю вдохи и выдохи, зажмурившись, не смотря на то, что вокруг все равно ничего не видно. Просто так легче притвориться и абстрагироваться. И это помогает мне с озарением, я понимаю, что поверх моей головы - мешок. Похищение, или розыгрыш? Мне так холодно. Так холодно, что потряхивает, потому что я - на твердом полу, в неудобном положении. Мои мышцы ноют, и я вторю им, поскуливая, и шмыркая носом. Может быть, как в книгах и фильмах, не стоило выдавать того, что я в сознании, но я не могу, просто не могу с этим справиться. И если бы кто-то был рядом, то давно отозвался бы. Я прикусываю губу, чтобы собраться с мыслями, но они предатели, они меня оставили в одиночестве. Металлический запах становится сильнее, вместе с привкусом, когда я прокусываю кожу до крови. Что случилось? Я дергаюсь, но руки меня не слушаются. Они скованы за спиной. Снова паника. Снова забыла о дыхании.

Я знаю, как действуют наркотики. Игнорирую это чувство, игнорирую все, что с этим связано. Я заставляю себя забывать каждый раз, но я знаю, как они действуют, и узнаю побочные эффекты сейчас, после принятия. Это не похоже на похмелье. Мне холодно. Будь мои руки развязаны - они дрожали бы сейчас, но вовсе не из-за температуры вокруг. Привкус, до того, как я прокусила губу, уже был металлическим. Психоз-паника. И я не могу собраться с мыслями, несвязные, рваные они пропадают стремительно, меняются, стираются в памяти. Но я не употребляла вчера наркотики. Не по собственному желанию.

Все, что я помню последним - это вечеринка. Как меня туда занесло - в пропасти воспоминаний, недоступно мне. Днем я слала Каре сэлфи из примерочной, магазин, новое платье, краденная карточка. Я собираю пазлы, восстанавливая событие, стараясь держать себя в руках. Он не мог. И ничего из этого. Ничего такого, что могло привести меня в такое положение. Я пытаюсь, но голова начинает болеть. Вспомнить не получается. Дергаюсь снова, сильнее, но из-за этого только больнее в запястьях. И я кричу, но теперь по-настоящему. Я не сделаю это легким для них. Кем бы они не были.
Крик отдается эхом от стен. Ощущение беспросветности. Из разряда: "никто не услышит тебя". Я убью их. Убью всех, сожгу дотла, только бы выбраться. Черт возьми. Еще один из эффектов наркотика - связь с магией теряется. Я злюсь, в перемешку с отчаянным сумасшествием.

Скрежет металла прерывает мои вопли, хотя, горло начало саднить, я все таки чего-то добилась. Шаги приближаются ко мне. Я невольно дергаюсь в сторону, хотя понимаю, что толку - ноль. Мешок с головы исчезает так резко, что я морщусь, погребенная под взлохмаченными патлами собственных волос. Свет из круглых окон режет глаза, и я не могу рассмотреть, кто стоит напротив меня.
- Проснулась, принцесса? - ни капли доброжелательности. Но я тоже могу поупражняться в сарказме, даже в таком положении.
- Ты пожалеешь, просто предупреждаю. - угрозы, учитывая, что я даже пошевелиться нормально не могу - очень умно, Мара. Очень умно. Я стискиваю зубы, когда зрение восстанавливается. Вижу двоих перед собой, один - на корточках, напротив меня, ухмыляется. Его рука так резко оказывается на моем горле, что я только и успеваю подумать о том, почему снова я. Почему снова со мной и когда я прекращу вляпываться в истории.
- Что ты можешь без своей магии? - тут он прав, и он знает это, довольный собой, пока я кашляю, из-за того, что меня в очередной раз пытаются задушить.
- Калеб велел не трогать её, пока не придет сестра, и он не вернется. - резкий тон, менее заинтересованный в происходящем, прерывает мое умертвление. Первый (буду звать его ублюдок) оставляет меня в покое так же быстро, как схватил до этого. Я пытаюсь воспламенить их взглядом, если не при помощи магии, то хотя бы от силы ненависти. Не получается. Хотя подождите, что?
- О, скоро она будет здесь... - оскал, не предвещающий ничего хорошего. Он разворачивается, и уходит прочь, и второй в след за ним. Пока я пытаюсь понять. Какого хрена? И причем здесь моя сестра?